Его Высочество, Модерн
 

 

 

Югендштиль, Сецессион, Модерн Стайл, Тиффани, Модернисмо, Еловый стиль, Ар Нуво - всё это он, Его Высочество, Модерн!
Вряд ли найдётся человек, равнодушный к этому стилю.
Сколько о нём написано статей, сколько высказано умных слов, а он, по-прежнему, загадочный, притягательный, и время только добавляет ему очарования.

Для Ар-Нуво характерна синтетичность, в той же степени, как и для эсперанто.
Подобно тому, как в эсперанто объединились слова различных языков, скреплённые общими правилами, для того, чтобы все понимали друг друга, так и в в стиле Ар-Нуво произошло гармоничное слияние всех направлений культуры, чтобы "заговорить" с людьми на языке искусства.

Анализируя этот стиль, не устаёшь поражаться той гигантской силе, что нашла своё выражение в творчестве архитекторов, мебельщиков, дизайнеров,ювелиров, грверов, художников, словом, всех, кто, так или иначе, причастен к воплощению идей эпохи модерна.
Эта сила подобна волшебству из сказки о чудесных бобах, заставившему бобы вырасти за ночь до неба. И только взгляните на всё это изобилие: здания, мебель ,посуду, картины, украшения, наконец, афиши, открытки, литографиии, даже флаконы для духов!
Всё это, как по волшебству,появляется, движимое единым стремлением художников воплотить идею прекрасного.
Появляется на исходе 19 века, бурно развивается, с тем, чтобы уже через каких-нибудь 35-40 лет исчезнуть.

Этот стремительный, ошеломляющий поток идей, связанных с отражением красот природы,, сам похож на стихийное природное чудо.
Чудо, настолько же завораживающее, насколько хрупкое и преходящее.
Чудо, которое , словно и появилось только для того, чтобы умереть в самом своём цветении.
Не отсюда ли в модерне такой сплав символизма, обречённости и эстетизма?
Всё должно быть прекрасно, даже умирание.
Или, скорее, жизнь, как непрерывное умирание, всегда прекрасна, и потому прекрасны все её формы.

Идея модерна - это не просто попытки найти новые узоры, воспользовавшись подсказками природы.
В конце-концов, к красотам природы, в той , или иной мере, обращается всякий художник, ибо, откуда черпать вдохновение, как не из того, с чем мы уже знакомы?
Нет, модерн, а, точнее, Ар-Нуво, попытался ухватить саму красоту жизни, запечатлеть мгновенность, преходящность, хрупкость, тленность в материалах, которые могут пережить века.
Отсюда все эти мельчайшие детали и нюансы, все эти переливы тонов в крыле бабочки или пере павлина., эти хрупкие стрекозы или усики вьюна.
Ар-Нуво пальцами нащупывает тайну, которую никто не в силах выразить никакими словами, и которую, всё же, лихорадочно пытается воплотить во всё новых творениях.

 

 

Кубки, броши, дверные ручки, оконные переплёты и решётки балконов, двери, лестницы, лампы,кухонная утварь, табакерки, и прочее, прочее... Изобилие мелочей, ткоторые, как рой бабочек, окружают прекрасные, "вырастающие" из почвы здания, населённые такими же живыми предметами: мебелью, каминами, картинами.

 

 

 

И везде, повсюду эта жизнь, жизнь повседневных вещей, жизнь, вдруг ставшая овеществлённой.

Потому и формы предметов не случайны, их прихотливые изгибы только кажутся таковыми, по сути они очень целесообразны,
как целесообразна каждая деталь в природе.

 


Вот почему современники мастеров эпохи модерна были так шокированы новшествами.Ведь перед их глазами разворачивался не просто процесс появления нового, как, например, появление , в своё время, красивой мебели Шарля Буля
Нет, это было целое действо, сотворённое в едином вдохновенном порыве объединившихся мастеров. Декоративность этого явления превосходила всё, существовавшее ранее. Но истинная сила воздействия всё же заключалась не в проявленных формах, а в сути.

Многочисленные, разнообразные природные формы вовлекают в свой хоровод всякого человека, напоминая ему,о тайнах жизни, о том, что сам он - часть этой тайны.


Таинственность, загадочность, мистичность - это ключевые слова в эпоху модерна.
Таинственность водяных лилий, озарённых луной, загадочность жуков-скарабеев, мистические переливы красок, переплетение бесконечных линий, уводящих в мир, лежащий за пределами обыденности.
Мир идей? Отнюдь. В мир чистых идей, пожалуй, повела другая ветвь модерна, которую так замечательно воплотили мастера "Сецессиона", Ле Корбюзье, Макинтош и прочие.
Они, презрев все промежуточные стадии, шагнули в мир абстрактного. Поэтому в их творениях так много каркасных чистых линий, так много прозрачности стекла и прочности бетона. Это - мир разума, где нет места мистике.

Но Ар-Нуво, как вторая половина мозга, связана с иной стороной человеческого познания.
Оно там, где существует нечто зыбкое, невероятное, не поддающееся определениям. Нечто, тем не менее, явное, причем, настолько явное, что его, кажется, можно потрогать руками.
И эту магию мастера разворачивают перед изумлёнными современниками
Эта магия всегда присутствовала в жизни людей, но всегда в виде тайны. Что же, сумели художники Ар-Нуво приподнять покрывало Изиды?
Пожалуй, да. Ибо, то, что мы видим в творениях всех без исключения мастеров этой эпохи, объединяет отнюдь не внешняя красота линий
и узоров, не переливчатость и нюансировка тонов, и не формулировка фраз...
Тайна, увиденная за покровом природы, принадлежит вечности, а, стало быть, человек, как явление временное, не может её вместить, не будучи сам предварительно приобщён к этой самой вечности.
Иными словами, за всеми красотами стоит прекрасная Смерть, и отсюда та невероятная тоска, та притягательная нега и утомлённость уходящего дня, та обречённость "Умирающего лебедя", так блистательно отражённая Анной Павловой в танце, Врубелем в его полотнах, Антонио Гауди в его неземных домах, Лаликом в его украшениях.

Нет, мастера Ар-Нуво не боятся разглядывать лик смерти. Ведь, в конце-концов, что ещё ближе к жизни?
Они приветствуют смерть, воспевают её.


Смерть - переход в таинственный мир, и этот переход ознаменован многочисленными знаками.
Недаром, излюбленные цвета Ар-Нуво - сиреневый, лиловый, серый, пурпурный, травянисто-оливковый - цвета приближающейся Ночи.
Недаром, в качестве цветов-символов выбраны орхидеи, ирисы, водяные лилии и маки. Одни - за сложные, причудливые очертания и переливчатость красок. А другие - как воплощённые оккультные символы. Маки - как цветы бога Гипноса, и лотосы, указывающие на непрерывную, но невидимую связь с иными мирами.

И недаром символом всего течения становится линия, не прямая, а прихотливо извилистая, то напоминающая знак бесконечности, то спираль, уводящую в бесконечность

Но, как прекрасны эти символы!
Эти восхитительные павлины, заполонившие собой открытки, плакаты, страницы книг, комнаты (да-да, в то время были модными павлиньи комнаты!)
Павлины повсюду, на лампах, украшениях, посуде и даже на дамских туалетах.

 

 

 

 

Как угрожающе-прекрасны эти змеи, обвивающие руки - вспомним знаменитый браслет Сары Бернар.
Змеи, притаившиеся в украшениях и превращающие всякую женщину в подобие Медузы Горгоны.

Как чудовищны и, вместе с тем восхитительны эти разнообразные жуки, стрекозы, лягушки!

Как жутко и таинственно переплетаются все эти стилизованные цветы, как будто обозначая границы миров!

 

 

И разве можно говорить об эпохе модерна в отрыве от того, что писали, пели, танцевали, о чём думали живущие в ту эпоху? Разумеется,нет!
Не имея возможности затронуть все темы, сколь притягательны бы они ни были, я не стану касаться литературы, полагая , что большинству хорошо известны произведения "Серебряного века". Хочу лишь немного сказать о танце.
Будучи действием сиюминутным, столь же эфемерным и неуловимым, как всякое движение, танец стал истинным воплощением стиля "Fin de ciecle"(Конец века)


Новая пластика форм зданий и предметов и, параллельно, поиск новых способов выражения душевных движений через пластику тела
На сцене - блистательные "босоножки", среди которых, словно звёзды, Айседора Дункан и La Sylphe.


Их танцы - почти акробатические трюки, но эта пластика - всего лишь внешняя форма новаторского течения.
Душой его, трепетной и тонкой , становится Русский балет, а вернее, танец в исполнении блитательной Анны Павловой.

Именно её личность подняла танец на немыслимую высоту. Не столько движения тела, сколько движения души, точайшие нюансы всех чувств и переживаний.
Балерина гениально придумала дополнить прекрасную музыку Сен-Санса образом подстреленной, умирающей птицы. И своим танцем навсегда связала своё искусство с целой эпохой, которая , подобно Павловскому лебедю, умерла на излёте, подстреленная начавшейся войной. Умерла, чтобы навеки остаться в наших сердцах и умах самой большой загадкой для человечества.

 

 

 
 
Публикации сайта студии "Сантош" разрешены для некоммерческого использования, если иное не оговорено особо.
Указывать сайт "Сантош" как источник предоставленных материалов и ставить на него ссылку обязательно. © Студия «Сантош» 2011-2021